Форум декаданс-готов

У каждого приличного народа есть своя «лысая гора». Посудите сами, перелет до Блоксберга или даже до Броккена – это несколько часов на неудобной метле, против ветра, в лицо забиваются мелкие мошки, глаза слепят огни ПВО, прямо на голову садятся туши самолетов, крестьяне целятся из рогатки… Гораздо проще иметь свою местную горушку, пусть не такую раскрученную, как тот же Блоксберг, зато уютную, пригодную для круглогодичных посиделок, а не только первомайских демонстраций мощи инфернальных ВВС. Такую функцию в наших краях выполняет старый Кирхгоф.
Посвященным здесь всегда хорошо: и в Вальпургиеву ночь, когда ноздри щекочет запах молодой травы, выклевывающейся из старых могил, и в ночь на Ивана Купала, когда глупые люди, не читавшие учебников по ботанике и не знающие, что папоротник размножается спорами, ищут его цветы и находят неприятности. А уж несомненно хорошо здесь в Хэллоуин. Листья все опали, только мокрый боярышник да шиповник все еще держатся за ветки своими плодами, земля настолько увлажнена, что старые тележные кресты как будто не в состоянии держаться прямо и слегка склоняются вбок. В это время граница кладбища особенно стерта и ходить по его краю без особой нужды и специальной подготовки небезопасно. Туман обычно здесь как на заказ: если у подножия Кирхгофа, в бескрайних таицких капустных грядках, еще копошатся солдаты, собирая последние жухлые кочаны для своей полевой кухни, и им даже светит бледное солнце, то на вершине в это время лежит влажное одеяло, гасящие звуки и свет.
Наблюдать можно такое: встав на верхней точке горы, где нынче возведен подъемник для лыжников Туттари-парка, оборачиваешься не на шум, а на некое поползновение сырого воздуха. Медленно из тумана, с дороги, ведущей с нового православного кладбища, показывается черная «Нива», поравнявшись с вами, останавливается на секунду, а потом беззвучно исчезает на грунтовке, проложенной по дальнему отрогу Кирхгофа. При благоприятных обстоятельствах по ней можно выехать на перемычку между Красным Селом и Нагорным. Правда, редко они бывают благоприятными, обстоятельства эти… Медленно ползущий по хребту внедорожник, в колее – вода на пол-колеса, под водой – глина, колея – для грузовика, слева обрыв, справа обрыв, впереди – мгла, а сзади только что пройденная дорога исчезает в сумерках, которые начались в полдень, - вот что значит эта дорога.
Сама металлическая фигура подъемника в тумане имеет странные очертания – ловишь себя на том, что она похожа на… кирху. Впрочем, это вполне справедливо: ведь она стоит на фундаменте снесенной кирхи, которая когда-то стояла на высшей точке горы возле кладбища. Кладбище, к счастью, не снесли, хотя пытались неоднократно, но чугунные ингерманландские кресты, сделанные из рессор, очень увертливы: вытащишь его здесь, а он прорастет в пяти метрах отсюда. Похоже, что Кирхгоф имеет металлические корни, а кресты – это лишь побеги, вылезающие наружу. Ходить по кладбищу нежелательно: если вы туда забрели без умысла, просто заблудившись в тумане, вас просто будут хватать за ноги, не давая идти дальше. Рессоры, знаете ли, раздвоены на конце и загнуты крючком, что для ног неполезно. А вот если вы поперлись туда осознанно, то мы за вас не несем ответственность.
Дело в том, что Кирхгоф наказывает. За несанкционированное посещение кладбища, за пикнички на полянках, за обламывание живых веток – список прегрешений вполне предсказуем. Это, пожалуй, то, за что вы сами наказали бы постороннего, который вперся бы к вам в сад с подобными намерениями. Наказания довольно разнообразны: от банальных неприятностей с машиной или потерей разных вещей (типа бумажника или ключа от квартиры) до иезуитских актов мщения. Во втором случае человек может получить крайне неприятную ночь по возвращении домой. Обычно бывает так: в районе полуночи вдруг начинаешь зябнуть, тело как будто немеет, его покалывает иголочками, руки и ноги сильно холодеют, сердце как будто медленнее и неохотнее бьется. Градусник обычно показывает 35 и 5, либо чуть больше. И так до утра. Таким же образом Кирхгоф «крестит» новичков, если они не знают, что подарить ему в первый визит. А больше всего Кирхгоф любит теплую человеческую кровь – несколько ее капель успокаивают его железные корни и каменное тело, и тогда старая гора не будет тянуть жизнь из вас, чтобы согреться. И еще любит Кирхгоф, когда ему оставляют на дереве маленькую косичку, сплетенную из живых волос. Если вы лысы и вам нечего оставить на память, не надо сюда ходить.
Любит Кирхгоф и человеческие жертвы. Это не значит, что здесь надо кого-то убить. Нет, просто привести на гору нового человека – и посвятить его Кирхгофу. Гора возьмет немного его жизни и тепла, а вас не только не тронет, но и наградит. В награду он позволит постоять на своем каменном сердце и посмотреть на окрестности. Сердце Кирхгофа – разбитый на три части валун, лежащий за кладбищем и зарослями сирени. В тумане он кажется огромным, но чем ближе подходишь, чем меньше он становится. А дальше – обратный эффект: подойдя вплотную к валуну, оказываешься как будто в скалах. Если туман позволит посмотреть вниз, то далеко будут видны прозрачные ингерманландские поля, а на горизонте за тополями проглянет Киевская трасса. Особо зоркие видят отсюда даже Веревскую башню